Непрожитое горе, которое невозможно ни осознать, ни почувствовать, ни отнести к прошлому, может переживаться, как зашкаливающего уровня тревога и страх перед будущим.
Так бывает у тех клиентов, которые долго жили в безнадежности и в отказе от попыток изменить к лучшему свою жизнь. И пока они жили в безнадежности, их горе словно бы было растворено в ежеминутной повседневности. А в момент, когда продвижение на терапии возрождает надежду, и все же приводит к улучшению жизненной ситуации, успеху и достижениям, и клиент хотя бы в некоторой степени перестает это горе отыгрывать в своих ежедневных действиях, вот тогда его и начинают охватывать тревога и ужас.
Нередко эти аффекты рационализируются, как страх, что все хорошее может в любой момент исчезнуть, раствориться, быть разрушенным. А у терапевта возникает соблазн противопоставить радость этой тревоге. Научить клиента радоваться, позволить себе быть счастливым.
Но, парадоксальным образом, помочь тут может не радость, а печаль и скорбь, которые можно ощутить в контрпереносе. Выход на горевание за счет того, что возникает место и время, куда можно отнести непереносимые переживания, способен сдержать стремление клиента разрушить собственное достижение, заново отыгрывая свою травму в настоящем.
Радость же, вопреки логике и здравому смыслу, оказывается антиэмпатийной реакцией и сбоем контейнирования, и провоцирует самодеструктивное поведение.
