Существуют миллионы христианских миссионеров, которые служат бедным по неправильным причинам. Они служат бедным потому, что рассчитывают таким путём достичь рая. Это жадность, это не служение! А на поверхности они хорошие люди, милые люди, очень полезные люди, делающие все возможные добрые дела, но глубоко внутри их желание является просто-напросто жадностью, величайшей жадностью, спроецированной даже в «мир иной». Они настолько жадны... более жадны, чем обычные люди, потому что обычные люди довольствуются небольшим количеством денег, хорошим домом, садом, машиной и тому подобным; получив немного престижа, власти, став премьер-министром или президентом, они совершенно довольны и счастливы. Но этим людям мало таких мелочей — мирских, переходящих; они осуждают все эти вещи. Они хотят вечного мира, они хотят вечного блаженства, они хотят вечного общества Бога. И начинается целое соревнование, потому что вокруг Бога, должно быть, толпится великое множество святых. Кто окажется ближе к Богу? По сути, именно об этом ученики спрашивали Иисуса. В последнюю ночь, прежде чем он покинул своих учеников, это был главный вопрос в их умах.
Мне всегда жалко Иисуса: ему не так повезло, как Будде, как Махавире, как Лао Цзы в том, что касается учеников. Ему выпал очень скверный жребий!
Иисус должен быть назавтра распят. Он говорит им, что это последняя ночь, и что его схватят, он предсказывает это. И что они спрашивают? Их не беспокоит распятие Иисуса: как защитить его, как спасти его или что им теперь делать, их волнует другое. Они спрашивают его: «Господи, завтра ты покидаешь нас. Лишь один вопрос, прежде чем ты уйдёшь: пусть это будет решено. Конечно, мы знаем, ты будешь по правую руку от Бога на небесах, но кто будет рядом с тобой? Кто из нас будет тем избранным, который будет подле тебя?»
Это чистая жадность! Это духовная политика, более уродливая, чем обычная политика, потому что обычная политика груба и очевидна, но этот вид политики очень тонок, и его очень трудно распознать.