Первое, чему меня научил отец, — первое и единственное — была любовь к небольшой реке, которая протекала неподалёку от нашего городка. Он научил меня плавать в этой реке. Больше он меня никогда ничему не учил, и я ему очень благодарен, потому что это многое изменило в моей жизни. Совсем как Сиддхартха, я влюбился в эту реку. Когда я думаю о своём родном городе, я не помню ничего, кроме реки.
В тот день, когда мой отец умер, я вспомнил только, как он в первый раз привёл меня на берег реки, чтобы научить плавать. Всё моё детство прошло в очень интимной близости, в любовном романе с рекой. Каждый день я проводил на реке не меньше пяти часов, а иногда и восемь часов. В три часа ночи я приходил к реке: звёзды, которыми было усыпано небо, отражались в воде. Это прелестная река, вода в ней такая сладкая, что люди назвали её Шаккар, «шак-кар» значит сахар. Она была по-настоящему прекрасна.
Я смотрел на неё в темноте ночи, любуясь отражением звёзд; смотрел, как она танцует, струясь к океану. Я наблюдал за ней на восходе солнца. Я наблюдал за ней в ночь полной луны. Я наблюдал за ней на закате дня. Я наблюдал за ней, сидя на берегу в одиночестве или с друзьями, танцуя, играя на флейте, медитируя, катаясь по ней на лодке или купаясь. Летом, зимой, в сезон дождей…
Я хорошо понимаю Сиддхартху Германа Гессе и его переживания с рекой. Со мной это тоже происходило, мне так много передалось от этой реки, и мало-помалу всё существование превратилось в реку. Оно перестало быть твёрдым, оно стало жидким, текучим.
Я чрезвычайно благодарен своему отцу. Он никогда не учил меня математике, языку, грамматике, географии, истории. Он не очень беспокоился о моём образовании. У него было десять детей. Много раз случалось так, что кто-то спрашивал его: «В каком классе учится твой сын?» Тогда отцу приходилось спрашивать кого-то ещё, потому что он не знал. Он не очень беспокоился по поводу моего образования. Единственное образование, которое он мне дал, это опыт единения с рекой. Он сам глубоко любил эту реку.
Всегда, когда вы влюбляетесь в текучие, подвижные вещи, у вас появляется другое видение жизни. Мир цивилизованного человека состоит из асфальтовых дорог и бетонных зданий. Это всё существительные, это не глаголы. Небоскрёбы больше не растут, дорога и днём и ночью, и в полнолуние и в новолуние остаётся одинаковой. Для асфальтовой дороги и бетонных домов такие вещи не имеют значения.
Человек создал мир существительных и сам стал пленником этого мира. Он забыл мир деревьев, мир рек, мир гор и звёзд. Там ничего не знают о существительных, они ничего не слышали о существительных, они знают только глаголы. Всё существующее — это процесс.
Реклама верит в науку повторения; она без конца повторяет, что такие-то сигареты — самые лучшие. Читая это в первый раз, вы можете не поверить. Но ещё раз, ещё и ещё… сколько можно сопротивляться? Постепенно вы поверите, и поверите так, что можете даже этого не осознавать, подсознательно. Однажды, когда вы придёте в магазин и продавец спросит, какие сигареты вы хотите, вы неожиданно назовёте определённый сорт. Повторение сработало, загипнотизировало вас.
Именно так в мире действовали религии; на этом же держится и вся политика. Рекламируйте, повторяйте и не беспокойтесь, верят вам или нет — не это главное. Гитлер говорит, что есть только одно различие между истиной и ложью: истина — это многократно повторённая ложь. Человек может поверить любой лжи. Его легковерие бесконечно. Он может поверить в ад, в рай, в ангелов, в дьяволов; человек может поверить во что угодно! Просто продолжайте повторять.
И не нужно ничего доказывать. Реклама никогда ничего не доказывает, вы не замечали? Не нужно ничего доказывать. Реклама просто уговаривает, никогда ничего не доказывает. Доказательства могут вас не убедить; но если вас уговаривают, что-то мягко внушают, ничего не доказывая прямо… Потому что, если вам будут что-то доказывать, вы можете начать защищаться; но если вам что-то настойчиво дают понять, не прямо, лишь намёком, вы более склонны поддаться на уговоры.
