Я не против науки, я совершенно не противник науки. Я бы хотел, чтобы в мире стало больше науки, чтобы у человека появилась энергия для чего-то большего, чего-то, что в бедности человек не может себе позволить.
Религия — это наивысшая роскошь. Бедному человеку приходится думать о хлебе: ему не хватает даже хлеба. Он вынужден думать о крыше над головой, об одежде, лекарствах, о том, чтобы прокормить детей, потому что ему не всегда удаётся обеспечить себя всеми этими вещами. Вся его жизнь уходит на решение этих тривиальных проблем; у него нет ни времени, ни места, чтобы посвятить себя Богу. Даже если он идёт в церковь или храм, он идёт только за тем, чтобы попросить чего-то материального. Его молитва — не настоящая молитва, она исходит не из благодарности; это требование, желание. Ему нужно одно, ему нужно другое, и мы не можем его осуждать, мы должны его простить. Он обременён нуждой, он постоянно несёт на плечах эту ношу. Как он может найти несколько часов для того, чтобы сидеть в молчании, ничего не делая? Его ум постоянно думает. Он вынужден думать о завтрашнем дне...
Я бы хотел, чтобы мир стал богаче, чем он есть. Я не верю в бедность и считаю, что бедность не имеет ничего общего с Духовностью. На протяжении многих веков считалось, что бедность—это что-то духовное. Это было просто утешением...
Для меня духовность принадлежит к совершенно другому измерению. Это наивысшая роскошь, теперь у вас есть всё, и внезапно вы осознаёте, что, хотя у вас и есть всё, глубоко внутри существует вакуум, который необходимо заполнить, пустота, которую необходимо трансформировать в наполненность. Осознать внутреннюю пустоту можно только тогда, когда снаружи у вас уже всё есть. Это чудо может осуществить наука. Я люблю науку, потому что она способна создать возможность для того, чтобы случилась религия...
Я бы хотел, чтобы эта земля была раем, но этого не может случиться без участия науки. Как я могу быть против науки?
Я не против науки. Однако наука — это ещё не всё. Наука может создать только периферию, центр же создаётся религией. Наука создаёт внешний мир, религия — внутренний. И я бы хотел, чтобы человек стал богатым и во внешнем мире и во внутреннем. Наука не может обогатить вас в вашем внутреннем мире, на это способна только религия.
Если наука говорит, что внутреннего мира не существует, я безусловно против таких утверждений, но это не значит, что я против науки, я только против подобных утверждений. Такие утверждения глупы, потому что люди, которые их делают, ничего не знают о внутреннем.
Карл Маркс утверждает, что религия — это опиум для народа, но у него нет никакого опыта медитации. Он потратил всю свою жизнь, сидя в Британском музее, размышляя, читая, делая записи, подготавливая свой великий труд, «Капитал». Он так упорно собирал всё больше и больше знаний, что неоднократно падал в обморок в Британском музее! Его увозили домой в бессознательном состоянии. Почти что каждый день его приходилось так или иначе выгонять из музея, потому что музей должен когда-то закрыться, он не может работать круглые сутки.
Он никогда даже не слышал о медитации; он знал только мышление и мышление без конца. И тем не менее, в каком-то смысле он прав, прав в том, что религиозность прошлого была своего рода опиумом. Она помогала бедным оставаться бедными, она помогала им довольствоваться тем, что есть, и надеяться на лучшее лишь в следующей жизни. В этом смысле он прав. Но он не прав, если мы примем во внимание Будду, Заратустру, Лао Цзы, тогда он не прав. Это и есть по-настоящему религиозные люди, основная масса людей не религиозна. Толпа ничего не знает о религии.
Я бы хотел, чтобы вас обогатили Ньютон, Эдисон, Эддингтон, Резерфорд, Эйнштейн, и хочу также, чтобы вас обогатили Будда, Кришна, Христос, Магомет. Я хочу, чтобы вы обогатились в обоих измерениях — и во внешнем, и во внутреннем. Наука хороша только до определённых пределов, и эти пределы очень невелики, они не могут быть великими. Я не говорю, что она может выйти за эти пределы, но не выходит. Нет, она не может пересечь эту границу; внутренний мир — не её сфера. Сама научная методология не позволяет науке двигаться во внутренний мир. Она может двигаться только во внешний мир и изучать только объективное. Она не может исследовать субъективность. Субъективность — это сфера религии.
Обществу нужна наука, обществу нужна религия. Если вы спросите меня, что более приоритетно, я скажу, что приоритетом является наука. Сначала необходимо уделить внимание внешнему, периферийному, а затем уже внутреннему, потому что внутреннее более тонко, более неуловимо.
