Истину знать невозможно.
Любые знания — лишь малая толика того, что нас окружает. И всегда останутся элементом от целого.
Ты просто веришь в то, что знаешь какую-то истину.
Это очень мощная ловушка для тех, кто хочет понять всё-всё-всё.
Любое знание — это всегда модель в голове. Модель всегда меньше познаваемого объекта.
А если брать тонкие материи, то тут ещё сложнее. Максимальное знание будет при полном отождествлении с объектом. А чем полнее отождествление, тем меньше в нём знания, поскольку доля умственного знания с ростом отождествления уменьшается.
Знание заменятся или подменяется не верой, а верованием, суеверием.
Вера никакими знаниями не заменяется, это совсем иная плоскость восприятия мира.
Можно сказать, что через ум мы добиваемся знания, а через душу — веры.
Знание — это всегда о чём-то, о внешнем. Вера — это состояние, это внутреннее.
И тут есть преграда: мы, говоря о вере, всегда будем, так или иначе, транслировать в слова, в некое знание. То есть, искажать. Сильно искажать.
Вера и знание не пересекаются.
Поэтому у папуаса может быть вера и напрочь отсутствовать знания, кроме самых примитивных.
Когда папуас станет (а вдруг) изучать мир, увеличивать свои знания, то верование будет уменьшаться. А вера — нет.
И наоборот, многознающий о мире может не иметь веры. Когда многознающий станет ощущать веру, то это никак не скажется на его знаниях.
Знание — это о внешнем.
Вера — это внутреннее.
Однако дуновение внутреннего всяко сказывается на восприятие внешнего. И на выражение его.
Как и понимание внешнего сказывается на восприятии внутреннего.
В 1971 году Галич написал стих.
Я вышел на поиски Бога.
В предгорье уже рассвело.
А нужно мне было немного —
Две пригоршни глины всего.
И с гор я спустился в долину,
Развёл над рекою костёр,
И красную вязкую глину
В ладонях размял и растёр.
Что знал я в ту пору о Боге
На тихой заре бытия?
Я вылепил руки и ноги,
И голову вылепил я.
И полон предчувствием смутным
Мечтал я, при свете огня,
Что будет Он добрым и мудрым,
Что Он пожалеет меня!
Когда ж он померк, этот длинный
День страхов, надежд и скорбей —
Мой бог, сотворённый из глины,
Сказал мне:
— Иди и убей!..
И канули годы.
И снова —
Все так же, но только грубей,
Мой бог, сотворённый из слова,
Твердил мне:
— Иди и убей!
И шёл я дорогою праха,
Мне в платье впивался репей,
И Бог, сотворённый из страха,
Шептал мне:
— Иди и убей!
Но вновь я печально и строго
С утра выхожу за порог —
На поиски доброго Бога
И — ах, да поможет мне Бог!
15 января 1971
Через год он крестился в Русской Православной Церкви.
